Рецензия на Imaginaerum от Away

Пролог
Сравнивать муз. произведения с драгоценностями – то ли чересчур пафосно, то ли чересчур плоско. Но что делать, если вот лично я после приобретения какого-либо потрясающего альбома чувствую себя разбогатевшей. Имаджинэрум для меня в этом смысле стал пещерой в Одинокой Горе, куда Смог сгреб гномьи сокровища. И после первого знакомства с данным релизом я поняла, что чувствовали Торин-Оин-Глоин-Балин-Двалин-Кили-Фили и остальная бородатая компания, когда после долгих скитаний очутились в вожделенной сокровищнице. Ослепленные блеском РОДНЫХ драгоценных вещей, они бросались от одной кучи золота к другой, никак не могли насытиться и ВМЕСТИТЬ в себя ощущение под названием «это все мое!!!!». Песни Имаджинэрума – это гора сокровищ. Ну а сердце этой горы – Аркенстон – для каждого свой. Лично у меня пока на это звание претендуют по крайней мере 11 песен из 13. Однако шутки в сторону. Имаджинэрум стал настоящим душевным потрясением – и это было не смешно. Самый концептуальный, самый сюжетный альбом Найтвиш оказался при этом и самым личным. Для меня. Об этом при желании можно прочесть ниже.

1.

Мой Имаджинэрум,
Или Рука композитора – рука бога

Я недостойный фанат. Я очень эгоистичный и плохой фанат, плохой. Потому что когда впервые в моей темной комнате заиграл Имаджинэрум, я забыла обо всем: о старике Томе, лежащем не смертном одре, о парке аттракционов («Be heartlessly welcome!») и даже, уж простите за кощунство, о Найтах. Это была МОЯ музыка… такое ощущение, что самые сильные чувства, которые я когда-либо испытывала, вдруг вырвались из души и… зазвучали. Это было неожиданно, это было больно, светло, грустно, волшебно. Это было прекрасно. Ну и пусть так. В конце концов, композитор, как и любой другой творец, отпуская свое «дитя» в массы, обречен в каком-то смысле потерять его. Это уже не совсем его «дитя». Оно принадлежит миллионам – и для каждого из миллиона оно свое, родное. Я только удивляюсь, КАК удается этому мастеру быть искренним, создавать такую.. глубоко личную музыку – и при этом метко попадать в чье-то незнакомое, чужое сердце. И иногда мне кажется, что это некая сила направляет его руку и засевает эти семена – чтобы в каждой душе из одного и того же семечка выросло новое растение. Каждый раз новый, уникально прекрасный цветок… Впрочем, это было первое впечатление. Как его опишешь? Эти мгновения можно только пережить. Они ушли в прошлое, но музыка по-прежнему звучит в моей темной комнате. И чувства улеглись, оформились в образы… хотя не стали менее сильными. Итак…

Taikatalvi

... Наконец-то оно наступило – раннее, холодное ноябрьское утро. Небо в разрывах туч - серо-стального цвета, но внизу, на улицах, еще темно, и еще горят фонари, и как-то торжественно тихо – только шуршит листвой по асфальту ветер. Его дыхание пахнет первым снегом… Такое утро словно создано для начала пути. Эти звуки… не знаю, как называется музыкальный инструмент, но его чистый, завораживающий голос звучит, как дорожная песня. Как песня далей, открывающихся за горизонтом – и от этой песни и грустно, и светло.

A soaring kite against the blue, blue sky

Вперед и ввысь! Выше и выше! Нет лучшего путешествия, чем полет! Утро пришло, тучи разбрелись – и небо по-летнему синее, и солнце яркое, и озорной ветер свистит в ушах, и дыхание сбивается – то ли от ветра, то ли от счастья и свободы. «I am the voice of Never-Never-Land», - ликует голос Анетт. Это ликование, почти бесшабашная веселость сменяется торжеством оркестра и хора – так «звучит» величие небес. Захватывающий полет, безбрежное счастье, отчаянная, по-детски смелая вера в мечту…

Never lose your heart…

Полетали?.. А теперь не хотите ли поплавать?.. Ибо широка река, глубока река (с) Полет не может длиться вечно. Только дети умеют беззаботно и бесстрашно витать в облаках. Но приходит день, ты взрослеешь – и начинаешь сомневаться в том, что сумеешь оседлать бурю. И тут же тело наливается свинцом, и ты летишь – но не вверх, а вниз, а внизу – призрачная река. Крылья мокнут в воде и становятся неподъемными. У реки быстрое течение, она мчится в узком ущелье берегов. Между светом и тьмой, между ангелом и бесом. «Сome across!» - зовут голоса. К кому прислушаться, к какому берегу пристать?.. Сомнения раздирают душу, они отнимают силы, и чем дольше ты мечешься, тем сильнее становится река. Drown drown, deeper down…
Кульминационный момент песни – когда вступает хор с оркестром. На реке поднимается буря! Слышите: это мутные волны идут друг на друга войной, вздымаясь к провисшему черному небу, это стонут водовороты, их воронки – словно черные жадные пасти. Drown drown, deeper down…
Еще один жуткий момент – это детский хор. И дело даже не в словах, которые произносят дети . Дело в том, КАК они поют. В их голосах – нет страха. Нет веселой беззаботности, с которой, к примеру, малыши играют со спичками, не зная, к чему это приведет. В их голосах нет НИЧЕГО. « We will go down we will drown drown, deeper down \ The river wild will be our last ride», - равнодушно поет ангельский хор. Такое впечатление, что на дно реки их увлекают звуки колдовской флейты, и они следуют за ней, словно лунатики. Это была бы страшная песня. Очень страшная. Если бы вдруг волны не притихли, внезапно усмиренные голосом Анетт: «Never lose your heart…» Это уже не отчаянный вскрик, материнская мольба, которая врывалась в рычание Марко. Она произносит те же строки, но уже твердо, спокойно и уверенно: «And do come across…» И после этого становится понятно, чей голос победил, чей берег выбран. И река может снова бушевать, но на дно уже утянуть не сможет. Течение просто несет обессиленное тело дальше – прочь, прочь… к новым берегам…

Only the weak are not lonely

Это только в грошовых бразильских сериалах потерпевшие кораблекрушение теряют память. В жизни так не бывает. В жизни бывает НАРОЧНАЯ, осознанная амнезия. Нарочная и осознанная потеря себя. На время. Чтобы забыть сомнения, чтобы «отключить» боль. Можно просто на время сменить роль. Можно просто сыграть. Например… в любовь?.. Или по-настоящему влюбиться?… …Я плохой фанат. Slow, Love Slow не ассоциируется у меня (прости, Туо!) с прокуренным ночным клубом. Ну ни-как. В моей голове – опустевшая набережная маленького курортного городка. Время близится к полуночи. Небольшое аккуратное кафе с легким навесом. И музыка, звучащая прямо под открытым небом. Недавно над морем прошел тихий серый дождь, но в волнах уже отражаются крупные звезды. И может, поэтому звуки клавиш и голос Анетт звучат так отчетливо и так… филигранно?.. Лампа из горного хрусталя, внутри которой гудит огонь страстей… Ты греешься у этого огня и уже начинаешь бояться ветра… «Only the weak are not lonely»… А нужна ли сила?.. А не лучше ли навсегда остаться слабой?.. «Slow, love…. Slow!» - уже не просит, а умоляет Анетт. Отчаянно хочется задержать, продлить это уютное, как гнездышко, мгновение… И оно будет долгим, оно будет длиться и длиться, даже когда кафе закроется и музыканты уйдут домой… А позабытые звезды, приглушенные ярким светом огня в хрустале, грустно смотрят на тихое море…

I wish to see the lost in me!

«I want my tears back!»… Вспышка молнии, веселый рокот грома – и с небес обрушивается звонкий ливень! Бессильно таят замки из мороженого – их смывает дождем, а приторный запах ванили уносит прочь ветер. Еще один громовой раскат! И сердце пробуждается от долгой дремы. Одеяло больше не греет – оно душит. Ну так прочь его! Назад – к прошлому. Назад – к себе! Таков лозунг этой песни. Как очень метко написала умница Sacramenti, под эту музыку хочется танцевать и плакать. Диалог Анетт и Марко, озорной спор волынки с гитарой – это все действительно похоже на танец под ливнем, когда на лице дождевые капли мешаются со слезами… радости? Счастья? Облегчения?...Ведь после дождя солнце - еще ярче, а трава – зеленее. Ты хочешь вернуть потерянные чувства?.. Но если ты этого действительно хочешь – значит, они не потеряны!

Horde of spiders!!!

У каждого – свои кошмары. Свой боггарт в шкафу. А детские кошмары самые… эпичные. Дети не умеют бояться абстрактного. Их страхи всегда обретают форму – и, спустя годы, эти «формы» вспоминаются со снисходительной улыбкой. Но что если детский кошмар приснится взрослому?... Что если в смутную мглу неспокойной «взрослой» дремы проникнут забытые ужасы прошлого – когтистые гарпии, вурдалаки, на ходу теряющие конечности, страшные клоуны-убийцы… Это будет настоящая фантасмагория, нелепость которой смешит – но это нервный смех. И пугает – но это уже новый, не детский страх. По-моему, песня об этом. Или о том, что главный ужас, который страшнее всех монстров и монстриков, живет наяву, в реальной жизни? И может, именно об этом напоминает утренний набат, который завершает песню…

Just you and me far beyond the sea…

Корабль, серокрылый корабль,
Слышишь ли дальние зовы
Уплывших прежде меня
Призывные голоса?
(Дж.Р.Р. Т.)

Медленно уходит за горизонт солнце… Бледное закатное золото дрожит на водной глади и слепит наполненные слезами глаза… Каким искусством удалость вложить в эту песню мягкую вечернюю тишину, разлитую над спокойной рекой?.. Вложить печаль, которая глубже морских глубин, светлее неба и чище снега?.. Это потрясающая песня, одна из самых-самых на альбоме… Но как, какими словами писать о ней?.. Как оживить на бумаге то, что может жить только в сердце... и только в звуках?.. Прости еще раз, Туо. Твоя история про умирающего дедушку действительно трогает. Но у меня свои ассоциации с закатом над рекой, впадающей в вечное море и сулящей разлуку на целую жизнь, на много-много миров…

Deathbed memories of home never let me go…

Эта песня – зеркальное отражение I Want My Tears Back. Она тоже о прошлом. О возвращении домой. Но настроение совсем, совсем другое... Это песня человека, прошедшего огонь и воду жизненных перипетий, скрученного ураганами судьбы, как старое дерево. Он жаждет света – света прошлого. Он помнит мгновения, когда был по-настоящему счастлив. Даже больше – он понимает наконец, что счастлив был только тогда… и только там, ДОМА. Но тропа назад уже давно заросла, и найти ее среди высокой травы и иных, хоженых - перехоженных троп уже нельзя. И это доводит до отчаяния. Отсюда и мучительный, почти агрессивный крик Марко в куплетах. Он сменяется меланхолией и нежностью – это потихоньку плачет в подушку Анетт. И наконец эти два чувства смешиваются и перерастают в болезненную лихорадку – когда почти в бреду и практически на разные голоса – повторяется одно и то же, одно и то же…. Только бы удержать, только бы не отпустить то малое, что осталось от некогда огромной страны, умещавшейся в крошечной комнатке сердца…

But needed nothing it had…

Борьба, усталость, радость, грусть… Мятежный человек просит бури, но, возможно, счастье – не в игре страстей и фейерверке эмоций. Возможно, счастье в самоотречении. В блаженном равнодушии, которое чаще зовется более мягким словом - покой. Счастлив тот, кто ни в чем не нуждается. Но не потому, что у него есть все. А потому, что он ничего не хочет.. Пусть поток жизни несется прочь, пусть орошает берега, пусть разливается в зеркальные озера, сулящие красоту любви… Счастлив не тот, кто плывет по течению или с трудом выгребает против него. Счастлив тот, кто просто смотрит. А смотреть на бегущую воду, как известно, можно бесконечно…

Wake up, dead boy!

А вот и еще одна песня-«зеркало»! Перед нами – повзрослевшая «Storytime». Может быть, пафосно скажу, но это песня поднимающегося с колен избитого путника. Все слезы выплаканы, все проклятья разосланы. И вдруг во тьме отчаяния, где-то глубоко внутри, зажигается новая надежда. Новое чувство. Оно пока еще совсем маленькое, неоформившееся. И поэтому Анетт начинает вполголоса, почти шепотом – то ли задумчиво, то ли неуверенно, то ли смущенно, то ли с опаской. Но потом – а, наплевать на все! – неуверенный шепот разрастается в песню. Как и в «Storytime», в ней звучит бесшабашная веселость. Но только с новыми нотками – дерзости, вызова, какого-то даже немножко злого озорства. Да, жизнь не похожа на проулку в волшебном дирижабле по синему, синему небу. Случаются и грозы, и смерчи, и вражеские истребители, и порой путешествие напоминает аттракцион смерти – вверх-вниз, одно неверное движение – и ты упадешь, как мы помним, deeper down. Но только тот умеет летать по-настоящему, кто умеет летать против ветра. Только тот, кто сможет оседлать бурю – сумеет долететь. Домой. Финальная точка альбома.

All that great heart lying still and slowly dying

А это уже эпилог. Или, если угодно, постскриптум. Рассказ окончен – и пора собраться с мыслями и подвести итог. Об этой песне я уже писала, поэтому, если позволите, немного посамоплагиачу. Song Of Myself – это доселе не встречавшийся в природе вид – Песня-размышление… даже нет, Песня-философия. Этот трактат можно условно разделить на две части – музыкальную и говорящую. Музыкальная часть – это скорее эмоциональный поток сознания. Этакая… поэтическая, образная часть концепции. «Говорящая» часть – это кусочки историй, наблюдений, обрывки мыслей, диалогов, которые в итоге складываются во вполне осмысленный рассказ. …Жизнь состоит не из черного и белого. И даже не из серого. В ней сотни цветов и тысячи оттенков эмоций. Некоторые стеклышки уродливой формы, у некоторых - острые края, о которые можно порезаться. Некоторые – слишком темные, и если смотреть сквозь них, то даже безмятежно синее небо будет казаться пасмурным, а золото солнца – грязным. Но если собрать все эти стекла воедино, то получится дивный витраж. Научиться складывать из множества осколков ( может, даже из осколков сердца) свою собственную картину - в этом и состоит весь смысл жизни.

To be continued… Финальный трек, хоть убей, не воспринимается мной как нечто самодостаточное. Это действительно место под титры. Музыка, дающая время немного прийти в себя, утереть слезы-сопли, перевести дух, вдохнуть полной грудью – и затем после секундной тишины нажать на реплэй, чтобы вернуться к главным воротам Имаджинэрума еще раз. А потом - еще раз. И еще много, много раз…

2.

Имаджинэрум доктора Холопайнена

Так, с личными эмоциями разобрались. Теперь попробуем разобраться, чем стал новый альбом для Туо? Какое место глава под глючным названием «Имаджинэрум» занимает в книге Найтвиш?.. «Имаджинэрум» - это своего рода творческий итог. Неспроста ведь в нем столько отсылок к прошлому – и в лирике, и в музыке. И неспроста итоги подводятся именно сейчас. …События 2005 года стали, пожалуй, самым большим потрясением, которое когда-либо переживала группа. А может, и самым большим потрясением в жизни того, для кого группа – вся жизнь. Страшные, мучительные эмоции нашли выход – в ДПП. И боль, вылитая в музыку, улеглась. Однако такие потрясения не проходят бесследно. Человек, попавший в автокатастрофу и чудом выживший – больше никогда не станет таким, как прежде. Сначала память о случившемся будет преследовать и мучить. А потом… он станет мудрее. И начнет размышлять и переосмысливать все то, что было ДО. И кем он был ДО… И в чем был смысл его жизни. И что нужно взять из прошлого, а что нужно забыть, чтобы двигаться вперед – уже к новым горизонтам. Мне кажется, то же самое произошло с Туо. А вообще… Если уж у нас нынче в моде «водные» образы, то скажу вот что. Первые альбомы Найтов – это веселый ручеек, чистый, звонкоголосый, который бежит себе вдоль зеленых лугов. Начиная с Сенчери Чайлд ручеек превращается в горную реку, то ревущую на перекатах, то широко разливающуюся в долинах. 2005 год загнал реку под землю – и на ДПП мы слышим усиленный эхом пещерный стон… И вот наконец поток пробил толщу земли – и «выстрелил» в небо волшебным фонтаном! «Имаджинэрум» окатил живой водой всех: поклонники, плача от счастья, пересчитывают цвета радуги в жемчужных струях. Экс-фанаты, давно похоронившие Найтвиш, словно попали под бодрящий душ: так бывает, когда машинально открываешь кран, который сух уже много недель, а на тебя обрушивается ледяной поток! По-моему, это настоящая победа. Настоящий хэппи-энд одной большой истории. А историй у этой группы, дай бог, будет еще немало. Путешествие закончилось. Да здравствует новое путешествие!